Подвиг, 1972 г., том 5 - Страница 40

— Но не может же Запад ни с того ни с сего напасть на Россию? — возразил О’Ши. — Это вызвало бы возмущение во всем мире. В наше время так не делается.

Шэдде с подозрением взглянул на врача. Не издевается ли тот над ним?

— Вот именно, — холодно подтвердил он, чуть помедлив. — Запад не может. Не может потому, что мы связаны всякими нелепыми условностями, вроде вашего «так не делается». И поэтому-то мы и погибнем в один далеко не прекрасный день. Между тем даже идиоту ясно, что мы можем выбирать лишь одно из двух.

— То есть?

— Либо немедленно начать превентивную войну против России, либо подчиниться русским некоторое время спустя. — Шэдде откинулся на спинку стула. — С наслаждением рисую себе картину, как наш парламент или конгресс США в торжественной обстановке обсуждают этот вопрос, как проходит голосование и как объявляется решение начать войну против России, Замечательный будет день!

Шэдде говорил во весь голос, и сидевшие за соседними столиками стали прислушиваться к его словам.

Саймингтон зевнул. Затеянный Шэдде разговор лишал вечер всякого интереса. Подобные рассуждения командира он не раз слышал и раньше, и они порядком ему наскучили. Шэдде буквально помешался на мысли о необходимости немедленно сокрушить Россию и в разговорах на эту тему часто доходил до абсурда…

В ресторане появилась высокая девушка в платье золотистого цвета, и Каван уставился на нее широко раскрытыми глазами. Как похожа! Такие же темные волосы, такой же профиль… Может, это Сьюзен? Девушка повернулась лицом к нему, и он разочарованно откинулся назад. Нет, это не Сьюзен. С ним часто так бывало. Он понимал, что это глупо, но ничего не мог поделать с собой. В каждой высокой темноволосой женщине он обязательно видел Сьюзен. Его размышления прервал оркестр. На танцевальной площадке появились пары. Саймингтон поднялся из-за стола.

— Прошу прощения, — заметил он.

Возвращаясь из туалета, Саймингтон увидел за столиком у стены двух моряков и подошел к ним.

— Привет, Грэйси! Привет, Спрингер! — поздоровался он. Грэйси был главным старшиной-радистом лодки, а Спрингер — главным старшиной-электриком. Они хотели было подняться, но Саймингтон жестом остановил их.

— Пива, сэр? — предложил Грэйси.

— С удовольствием, — согласился Саймингтон, усаживаясь. — Как провели время?

— Превосходно, — отозвался Спрингер. — Знакомились с городом. Тед нащелкал много снимков своей «лейкой».

Грэйси кивнул.

— Да-да, — подтвердил он. — Думаю, мне удалось сделать несколько хороших кадров, особенно в районе Слюссен. С верхней площадки башни открывается чудесная панорама.

— Я тоже был там вчера, — сообщил Саймингтон. — Потом сравним наши снимки, хотя я уверен, что ваши, как всегда, много лучше.

Шэдде видел, как Саймингтон подсел к старшинам, и это вызвало его раздражение. У Саймингтона хватило наглости откровенно зевать во время разговора о взаимоотношениях между Россией и Западом, а потом придумать предлог, чтобы уйти из-за стола. А сейчас он совершенно ясно дал понять, что предпочитает общество командира лодки компании старшин.

— Это что, обычная манера Саймингтона — якшаться на берегу с нашими старшинами? — спросил он.

— Я не совсем вас понимаю, сэр, — нерешительно ответил Каван.

— Потрудитесь оглянуться. Он распивает пиво с Грэйси и Спрингером.

— Ну и что? — добродушно удивился доктор. — Все мы на нашей лодке одна семья — только так и надо рассматривать его поведение в данном…

— Ни черта вы не понимаете в службе, О’Ши, — холодно оборвал его Шэдде. — Попридержите язык. Офицерам я старшинам не полагается проводить внеслужебное время вместе, это вредит дисциплине.

Командир взглянул на Кавана.

— Полагаю, вы полностью согласны со мной, номер первый, — заявил он, всем своим видом давая понять, что вопрос совершенно ясен и не подлежит обсуждению.

Однако Каван не понял его или сделал вид, что не повял. Он терпеть не мог Шэдде, его раздражала манера командира вечно изображать из себя невесть что.

— Не знаю, сэр, не знаю, — медленно ответил он. — Не думаю, что Саймингтон вообще способен с кем-то якшаться или перед кем-то заискивать. Он слишком хорошо воспитан. Он прекрасно относится к Грэйси, и тот отвечает ему тем же. Вот и все, ничего большего.

Шэдде повернулся лицом к Кавану и, навалившись на столик, уставился на первого помощника. Его зубы были крепко стиснуты, он не сводил с Кавана темных, сверкающих бешенством глаз. Наконец он встал.

— Пошли, главмех! Вернемся поскорее на корабль, а то мне еще скажут, что я не умею командовать этим проклятым корытом.

Пока растерявшийся Каван подыскивал какой-нибудь ответ Шэдде и Эванс ушли. Скрывая свое смущение, первый помощник вынул из ведерка со льдом бутылку шампанского.

— Хотите газированной водички, оставленной командиром? — спросил он и, не дожидаясь ответа, наполнил сначала бокал врача, потом свой. — Разъясните мне, ради бога, чем я его оскорбил?

— Ничем. Ну, может, были не совсем тактичны, только и всего. Скажем, о «хорошем воспитании», возможно, и не следовало упоминать.

— Вы так думаете?

— Все дело в том, что вы поддержали меня, номер первый, а я для Шэдде всего лишь паршивый костоправ из Дублина, некая пародия на морского офицера. И вот вы заступаетесь за меня, вместо того чтобы поддакивать ему, причем делаете это в тот самый момент, когда он излагает незыблемые традиции британского флота.

Каван нетерпеливо махнул рукой.